Александр Котенко проработал около 20 лет инженером-программистом в сфере IT. По образованию имеет несколько специальностей: программист, экономист, бухгалтер и, конечно же, психолог. После революции в 2013 году полностью перешел в частную практику и успешно помогает людям вернуть чувствительность к себе, жизни, радости и счастью.
— Александр, расскажите, пожалуйста, как так случилось, что вы стали гештальт-терапевтом, ведь раньше по специальности работали совсем во второй деятельности?
- Да, по первому образованию я инженер-программировщик. Этой деятельности я посвятил 20 годам своей жизни. Но в определенный период, когда наступил личный кризис и кризис в семейных отношениях, я обратился к психологам, чтобы понять, что происходит. Я пытался жить "правильно", "как все", но результаты такой жизни не утешали. Я стал ходить к психотерапевту. Пробовал семейную терапию. К сожалению, этот брак спасти мне не удалось. Но я увидел новый смысл. Увидел жизнь под другим углом зрения. Мне открылись аспекты жизни, о которых я даже не догадывался.
Инженерное прошлое
— Вы сразу обратились к гештальт-терапевту или обращались к разным психологам?
Я обращался к специалистам разных направлений. Гештальт-подход для меня оказался наиболее эффективным и глубоким. Специалисты этого направления общались со мной на более понятном языке и лучше объясняли, что со мной происходит. Здесь я получал больше ответов на свои вопросы, чем в других направлениях, результат был лучше.
— Чем именно заинтересовал гештальт-подход?
Главное, что меня поразило и заинтересовало, это то, что гештальт-терапевты большинство внимания обращали именно на чувства, которые испытывал человек. Они пробуждали чувствительность к себе, партнеру, применяли индивидуальный подход. Я чувствовал себя живым рядом с ними. Для меня это было очень интересно.
Ведущий учебной программы Денис Новиков со студентами
— Как проходило обучение и что оно вам дало?
В начале я занимался исключительно для себя: индивидуальная и групповая терапия. Мне было важно узнать больше о себе, об отношениях, о тех движущих силах, которые их сопровождают. Со временем, когда я почувствовал на себе, как это работает, как психотерапия меняет меня и мою жизнь, я захотел делиться этим. Помогать другим. Я пошел в учебную программу.
На что я сразу обратил внимание, что привлекало и побуждало меня двигаться дальше — это возможность быть живее, быть собой. Не играть в социальные игры, не прятаться за разными масками, фасадами. Быть подлинным. Вообще обучение – это путь, на котором я как с луковицы снимаю слой за слоем все наносное, социальные маски, чужие идеи и наслоения в поисках себя, своей сердцевины. Кто я? Какой я? И как я, такой есть, могу общаться с другими людьми, выстраивать отношения, работать вместе и при этом быть счастливым? Это дает много энергии, драйва. Потому что там, внутри, очень много энергии. А мы тратим кучу сил сдерживая себя, переиначивая, делая из себя что-то чужое.
Обучение было и остается путём к себе. Хотя я сам уже терапевт, супервизор, тренер, но я продолжаю личную терапию. Это для меня способ найти новые грани себя. Увидеть еще какую-то свою сторону, которую я стараюсь не замечать или почему-то скрываю. Чем лучше я узнаю себя, тем свободнее я становлюсь. Вообще цель и смысл моей терапии — это быть свободным и счастливым, оставаясь таким, как я являюсь.
— Расскажите о своем пути, как начали свою практику как гештальт-терапевта?
Я нетерпеливый человек. К тому же этот новый процесс переполнял и увлекал меня. Поэтому когда я получал новые знания, я сразу делился ими с друзьями и знакомым. Их это тоже интересовало. Можно было познакомиться с миром психологии опосредованно через меня. В институте, где я учился, в основе обучения лежит практика, а уже теория. Поэтому и передать новые впечатления и знания мне было легче повторив упражнение, что мы делали или продемонстрировав мини-сессию. Я стал говорить о себе как о человеке, который учится психологии. Многие знакомые стали проявлять любопытство. Ведь у людей вокруг много вопросов, но не каждый готов дойти с ними до психотерапевта. А тут как "своя", знакомый человек. Это придает доверие. Легче приоткрыться и поговорить. Так я стал помогать людям.
Сначала это было на уровне хобби и друзей. А потом я видел, что у меня выходит. Я получал обратную связь от коллег и тренеров, что у меня хорошо выходит на учебных сессиях, есть прогресс и способность к этому. Со временем я оформил эту деятельность уже в частную психотерапевтическую практику. Но еще многие годы она оставалась неосновной деятельностью. Я продолжал работать в ИТ, а по вечерам практиковал. И только потом, после революции 2013 года, я оставил предыдущую профессию и сконцентрировал все силы уже в психотерапии.
— Зачем вообще людям нужна терапия?
Я думаю, чтобы быть счастливыми. Когда мы растем, нас воспитывают родители,
школа, социум. И они формируют нас такими, чтобы мы были удобны для них. К счастью, сейчас меняются устои воспитания, но нашим родителям тогда никто не рассказывал, как воспитывать счастливых детей. Да они и сами не умели быть таковыми. Главное, что накормлен, одет, крыша над головой. А что там внутри, что чувствует ребенок – это не важно. Многие родители именно так раньше и воспитывали детей. Игнорируя их психические потребности и чувства. Они просто не знали об этом внутреннем мире, что он вообще существует. Поэтому людей растили удобными, полезными "правильно" социализированными. А человек, превращенный в функцию, быстро выгорает, у него заканчиваются силы, он устает от всего. Так или иначе, но наступает кризис и человек вопрошает себя: "А для чего это все?" Это те вопросы, которые я чаще слышу в своем кабинете: "Мне все надоело", "Я не чувствую вкус к жизни", "Меня все бесят" и т.д. Тогда своей задачей я вижу возвращение людям радости, счастья, чувствительности к себе в конце концов. Перевести фокус внимания с идеи "всем должно быть хорошо", на "мне должно быть хорошо". Один русский философ сказал: "Если ты будешь счастлив, все вокруг тебя станут счастливее".
— У меня сложилось такое впечатление, что после терапии у Вас в мире стало гораздо больше счастливых людей, да?
Я надеюсь на это. Есть случаи, когда терапия длится больше года, и тогда я вижу результаты. Вижу, как изменяются люди и их жизни. Это приятно. Но одна из особенностей нашей профессии состоит в том, что так не всегда. Иногда человек может взять несколько консультаций и уйти. И я больше никогда ее не увижу. А эти консультации не приносят мгновенного результата. Это не волшебная пилюля, которая сразу меняет все. Терапия имеет пролонгированный результат. Последствия наших встреч проявят себя через полгода, год. Иногда изменения происходят гораздо позже и совсем не на наших глазах.
У меня есть одно воспоминание о временах, когда я работал волонтером в Психологической службе Майдана. Я работал с военными на реабилитации и переселенцами. Был один переселенец с сильной депрессией. А у меня всего десять встреч, чтобы как-то помочь. Случай был сложным, и я считал это одним из своих провалов. Как же я удивился, когда через год, больше мне позвонил тот человек со словами благодарности. Он описал, как изменилась его жизнь со времени нашего общения.
Такие звонки и такие случаи, собственно, очень вдохновляют.